18 июня 2021

19
Олег с удовольствием наблюдал за Анной. Та, напевая, увлеченно порхала по тесной кухоньке. Ловя взглядом каждое из её легких движений, Олег с трудом мог поверить, что каких-то пять дней назад без посторонней помощи девушка не могла сделать и шагу. И все обошлось без автохирурга – это просто поразительно. Она уже вполне освоилась здесь и Олега больше не дичилась. Анна готовила вдохновенно и виртуозно. На неё действительно стоило смотреть, даже будь она не столь красива. Движения ее были плавны и в то же время очень точно выверены. В девушке жила грация, почти подобная танцу. «Никогда бы не подумал, что дочь губернатора умеет готовить», — промелькнуло в голове у Олега, а вслух он только спросил:

— Любишь готовить?

— Не то что бы, — не прерывая своих грациозных движений, ответила Анна, — просто, сидя тут взаперти, надо же себя чем-то занять. Петь нормально мне нельзя, аппаратуры здесь нет. Кроме того, сегодня у меня всё получается просто чудесно. Можно сказать, порыв кулинарного творчества.

В это время, засмотревшись на Анну, Олег неловко повернулся, и сбил рукой со стола хрустальный бокал, тот соскользнул, но тут же был подхвачен подлетевшей Анной, хотя секунду назад она, стоя на другом конце маленькой кухни в полоборота к парню, что-то увлеченно взбивала в миске. Олег даже почти успел подумать: «Ну всё, пропал бокал!». Вместо этого в голове возник вопрос: «И как она умудрилась?» Его тренированной реакции, пожалуй, на такое бы не хватило. На секунду Олег отвлёкся от своих рассуждений, поймав себя на мысли, что перестал воспринимать Анну как некрушку. То есть, цвет ее кожи не изменился, но Олег больше не смотрел на девушку как на монстра или ходячую заразу.

Новое убежище он подыскал без труда. Эта была одна из его конспиративных квартир, не проходящая ни по одним документам. В своё время он обзавёлся парой-тройкой таких убежищ – на всякий случай. Пожалуй, этот всякий случай настал сейчас. Положение их, и без того не самое выгодное, за это время ухудшилось. Олег всё ещё был под колпаком, за ним даже пытались установить слежку. Олег усмехнулся, вспомнив об этом эпизоде. Неужели они не воспринимают его всерьёз? Он всё ещё медлил с переходом на нелегальное положение. Оставался небольшой шанс выкрутиться из этой ситуации. Впрочем, этот шанс был мизерным, и Олег вполне осознавал, что цепляется за прошлое, за тот миропорядок, к которому привык. И ещё его останавливало присутствие Анны. Один он бы с лёгкостью скрылся на любом конце света. Пока его противники не переходили к активным действиям, ещё было время.
Но самое главное, что понял Олег за это время – Анна абсолютно нормальный человек, если, естественно, не считать цвета её кожи. Он, конечно, не мог знать, какой она была до своей болезни, но он никогда не задумывался о том, возможна ли перемена личности под воздействием вируса. Общественное мнение вовсе не рассматривало инфицированных как людей.

Со времени визита к Ивану Игоревичу Колошматову прошло чуть более трёх дней.

Вчера по его личному информарию с ним связался Виктор Гордеев.

— Копейкин, я чувствую, что ты завяз в этом дерьме по самые уши, – лицо Витяни было усталым. Чёрные круги под глазами говорили о бессонных ночах, изобилии кофе и никотина, несмотря на всевозможные восстановители и стимуляторы.

Прививка, глава 9

— О чём речь, гражданин начальник? – не теряя самообладания, ответил Олег, а про себя добавил «Значит ищем…, но пока бездоказательно».

— Копейкин, я пока чувствую, а когда буду знать, мне не понадобится доказательств, и ты это знаешь… — изображение Витяни расплылось, а Олег зло сплюнул.

После этого рот наполнился горечью, и по спине пополз нехороший холодок. Это — охота. Охота на него. Он не раз оказывался и в роли жертвы и в роли охотника, но при этом он ни от кого не зависел. Если бы он и сейчас выступал в роли волка-одиночки, всё было бы по-другому. Азарт погони стал бы его стихией. Конечно, ему не в первый раз становилось страшно. Но тогда этот страх был сродни азарту. Глупо не бояться когда есть чего бояться, только безумцы не испытывают страха. Но теперь страх стал другим, и если раньше он давал силу, теперь он забирал её. Олег был не один и боялся не за себя.

А три дня спустя с ним связался Венька Эйтлин.

20
Веня всегда был правильным и честным. Честно учился, никогда не врал учителям и родителям. Он был до тошноты правильным ребёнком, за это его любили близкие и уважали приятели, хотя и считали немного чокнутым. Иногда он был честным даже во вред себе. И в университет Веня поступил честно. И учился там честно и честно получил диплом юриста. А потом так же честно ушёл добровольцем в армию. Пять успешных компаний. Восемь наград. Команда Вени отбивалась от экстремистов в Ангарском ущелье, первой была при штурме Голландских высот, и в каньоне Колорадо. Потом честно работал на своей непростой работе, понимая, что полезнее он будет здесь, нежели в адвокатском кресле преуспевающей фирмы.

Веня честно любил Фаню. Ёще с третьего класса. И поэтому на ней женился. Честно платил налоги и даже курил в положенном месте. Никогда нигде не сорил и не писал неприличных слов в сортирах лазерным ножиком, даже исподтишка, когда этого никто не мог видеть.
И даже теперь, сидя напротив жены, укачивающей их дочку, он старался быть честным. И перед Фаней и перед Федерацией. В душу к Вене вползало сомнение. Пришло время делать выбор, но это было мучительно трудно. Другой на месте Вени терзался бы совсем не этим. А Веня пытался заключить сделку с собственной честностью. Это было очень непросто. Как непросто было утром, получив от Олега Копейкина ссылку, написать липовую объяснительную. Но Олег был его другом, за долгие годы, наверное, единственным другом. А Фаня была его женой. Федерация требовала принести их в жертву. Веня не мог сделать этого.

Эту ночь он не спал. Надо было придумать выход. На столе остался ворох скомканных бумаг, – была у него привычка во время наряженных раздумий рисовать всякую всячину на листках. Он плотно сидел в сети и опять думал. Чертил схемы и вытряхивал очередную гору окурков из пепельницы. Наконец, в голове выстроился вполне безумный и от этого достаточно реальный план. На ошибку у него просто не было права, а значит, необходима помощь. Он не заложил Олега, хотя мог, и даже не колебался при этом. Он не помог другу, но и не помешал. Потому что старался быть честным. Умыл руки, как Пилат. У Вени глухо стукнуло сердце. Олег утверждал, что был тогда с Веней. Веня это не опроверг. Не признал, но и не опроверг. Его не спросили, а ведь могли спросить. Но Олегу поверили, зная честность Эйтлина.

Веня медленно поднёс к губам информарий, хотя этого и не требовалось. Олег ответил не сразу.

-Олег? – изображения не было.

-Да, – голос принадлежал Олегу.

— Олег мне неловко просить. Я … это очень важно. Если ты сможешь…. – Веня не знал, чем может помочь ему Олег.

Не заложит – это точно. Он сам под колпаком. Но в одиночку Веня, честный Веня, с этим не справится.

На другом конце повисла пауза. У Вени начали холодеть пальцы. Вдруг он ошибся в Олеге, как ошибался в Федерации.

— Мне приехать? – произнёс наконец Олег.

— Я не знаю… но я не могу говорить так.

— Тогда в центре на Пяти углах через десять минут. Я подскачу. Лады?

— Лады… — на сердце у Вени отлегло.

Олег мог назначить встречу у Вени дома. А Веня не любил лгать. Да и просто не хотел. Тем более Олегу.

Веня повернулся к Фаине. Та, видимо, утомилась, провозившись с ребёнком, поэтому заснула прямо около колыбели. Маленькая Вера сладко посапывала рядом. «Совсем тихая девочка,» – подумал с нежностью Веня. Вера во сне улыбалась. Невинное дитя. В это миг Веня окончательно понял, что не отдаст Веру. Никому не отдаст, и не из-за Фаины, а потому что Вера должна жить. Она должна жить с папой и мамой. Должна радоваться жизни, как и все нормальные дети.

…Он помнил, как старая повитуха, одна из многочисленных тётушек Фаины, выползла к нему навстречу из комнаты, где к крикам роженицы прибавился тоненький голосок Веры. Он тогда ещё не знал, что это Вера. Но, увидев перепуганное лицо повитухи, предположил худшее. Первая мысль была о Фане. Оттолкнув от себя перепуганную повитуху, Веня вбежал в комнату и увидел усталую, но живую Фаину и тёмное тельце, завёрнутое в пелёнки. Сначала он даже растерялся. Но потом, подойдя ближе к младенцу, Веня понял, что теперь его честная жизнь должна резко измениться…

Вениамин Эйтлин накинул на плечи лёгкую куртку и выскочил из квартиры, спеша на встречу с Олегом, на встречу со своей судьбой.

он мог поручиться. На всякий случай он постоял минут пять под душем в рабочей раздевалке, чтобы окончательно собраться с мыслями. Дольше оставаться в городе слишком рискованно. Он знал тысячу способов как незаметно исчезнуть из полиса и залечь на дно, но теперь он должен думать еще и об Анне. Олега мучило смутное подозрение – он что-то упускает. Что-то важное. То, что должен был заметить уже давно, но не заметил.

К Павиному особняку он добрался уже далеко после полудня. У входа был припаркован полицейский турболет. Олег почувствовал какую-то звенящую пустоту в голове. «Вот и всё», – промелькнуло у него в голове. Однако он продолжал по инерции двигаться в направлении к крыльцу, пока нос к носу не столкнулся с патрульным городовым.

— Вы хозяин дома? – парень продрог и зябко кутался в форменную куртку, несмотря на то, что она была с термо-регулятором. «Бедняга, — как-то отстранёно подумал Олег, – всему виной промозглая осень и ощущение сырости, лезущее дохлой скользкой змеёй за воротник».

– Так Вы хозяин? – с какой-то надеждой в голосе спросил парень.
У Олега моментально отлегло от сердца.

-Нет, конечно же, нет. Этот дом принадлежит, если я не ошибаюсь, скульптору… Чёрт, опять забыл его фамилию, что-то молочное. Я, знаете ли, не интересуюсь нью-авангардом, – спокойно ответил Олег.

— Павел Сметанин, – как будто с сожалением ответил патрульный. Видимо он полагал, что Олег окажется хозяином или, по крайней мере, жильцом этого дома и сможет разрешить его вопросы. – А Вы случаем не слышали ночью ничего подозрительного?

— Нет. Я не местный. По случайности оказался в этих местах. Увидел Вашу машину, решил — может, смогу быть полезен коллеге, – с искренним сожалением в голосе признался Олег, доставая свой жетон из нагрудного кармана.

— Просто соседи утверждали, что видели здесь некрушку, – патрульный явно вёл беседу для очистки совести. В голосе у него не было ни капли уверенности. Он хотел поскорее разобраться с досадным инцидентом и оказаться в тепле.

— Я слышал, что ночью здесь отчаянно веселилась золотая молодёжь. Говорят, что сполохи фейерверков были видны в старом городе, – Олег подпустил в тон немного презрения.

Парень явно был не из богатой семейки, иначе бы вряд ли пошёл в патрульные. Собачья работа. И посему должен недолюбливать везунчиков, у которых имелось всё о чём он мог только мечтать.
— Собственно, двое с той самой вечеринки и утверждали, что ночью видели здесь девицу с серой кожей и даже пытались охотиться на неё, – патрульный оживился.

— Хорошо, что они не стали охотиться на инопланетян или друг на друга, иначе здесь было бы больше работы, – Олег расплылся в саркастической улыбке.

— Да, утром они тоже были далеко не трезвы, но порядок есть порядок. Раз поступило заявление… — парень достал сигарету. Олег охотно поднёс к ней зажигалку и с удовольствием закурил сам.

Они молча покурили. Сержанту было неловко. Он явно успел разглядеть на жетоне пометку особого отдела и, если не был полным кретином, то сообразил, что к тем годам, на которые Олег выглядел, обычно выслуживаются не меньше чем до майоров, а то и до полковников. С другой стороны, звания своего Олег не называл и не представлялся, и это дезориентировало молодого сержанта. Он старательно прятал глаза, рассматривая кончики своих форменных сапог. «Вот и славно, – подумал Олег, — пусть думает про меня невесть что. А почему невесть что? Скорее — что-нибудь пошлое и банальное. Приехал к бабе. К какой-нибудь молоденькой заштатной актриске, проживающей в съёмном жилье на окраине этого респектабельного борделя».

— Да, наверное, так всё и есть. Нажрутся всякой гадости. Мерещится им чёрти что. А милиция отдувайся, – наконец проворчал постовой и, небрежно бросив окурок на идеальный Павин газон, зашагал по направлению к патрульной машине, с удовольствием отметив про себя сочувственно-одобрительную улыбку Олега.

«Да, к доктору сегодня не выйдет, – подумал Олег, спокойно дожидаясь, пока скроется с глаз патрульный. – Надо подыскивать новое убежище».
Как только Олег открыл дверь в прихожую, предварительно убедившись, что за домом уже никто не наблюдает, его прошиб холодный пот, потом испуг сменился яростью. По всему дому лилась мелодия. Кто-то пел. Пел тем самым голосом, который так брал за душу Олега. Но сейчас это было совсем некстати. Если бы не звукоизоляция, ему вряд ли бы удалось убедить патрульного, что в доме никого нет. Олег и так изо всех сил старался стоять к дому лицом при разговоре с этим молодым олухом, вынуждая его тем самым выпустить из виду слабо мерцающий свет в холле первого этажа. «Жизнь висит на волоске, а эта дурёха резвится!», — с раздражением подумал Олег. – «И откуда у Павы радио? Никогда бы не подумал, что этот оригинал собирает всякий хлам». Песня тем временем не прекращалась, и Олег двинулся на поиски Анны. Им сейчас владели смешанные чувства. Чарующие звуки волшебного голоса очень ему нравились, и в другой ситуации он просто прибавил бы громкость, а теперь искал источник звука, что бы вовсе заглушить его.

Анну он нашёл в музыкальной гостиной. Она с закрытыми глазами сидела в кресле, её голову охватывал лёгкий обруч наушников, и она пела. Только сейчас Олег понял, что песня звучала безо всякого музыкального сопровождения. В первую минуту он просто опешил. Перед ним сидела девушка, беглая некрушка, и пела так, что хотелось и плакать и радоваться одновременно. Олег стоял, не смея прервать это чудо. Наконец Анна смолкла, видимо, мелодия в наушниках закончилась, и открыла глаза:

— Ой, а я и не заметила, как ты вошёл.

— Ты … Ты давно поёшь? – голос Олега не слушался его, срываясь на хрипоту. В горле резко пересохло. Наверное, такое бывает с верующими, которые обнаруживают своё божество за прилавком ближайшего маркета, где они привыкли покупать субботнюю выпивку.

— Извини, я воспользовалась аппаратурой. У твоего дружка классная техника, а я давно обещала ребятам дописать пару песен, – быстро пробормотала Анна.

Олег медленно приходил в себя. Слава Богу, что она не заметила его дурацкого состояния. С одной стороны, ему хотелось просить её спеть ещё и ещё, но холодный рассудок очень быстро возобладал над сантиментами. Пришло время для праведного гнева.

— Ты хоть понимаешь, в каком положении оказалась! – резко начал Олег. Анна глубже вжалась в кресло, втянув голову в плечи, и крепко сжала подлокотники.

— Я больше так не буду… Я не подойду к этой дурацкой аппаратуре на пушечный выстрел…

— Господи, да в этом ли дело!.. Песенки свои можешь слушать сколько влезет, но в наушниках. И петь тоже не стоит. Или ты хочешь, чтобы на их звуки прискакали Сева Карасёв со товарищи? – Олег постарался выглядеть как можно более грозным.

— Я пела очень плохо? – язвительно спросила Анна, готовясь к ответному выпаду.

— Очень громко. Между прочим, если бы ты выглянула в окно, что впредь я делать не рекомендую, то увидела бы, как я мило общался со служителем местного правопорядка. И мне затруднительно было бы объяснять твои певческие занятия, если бы не Павина звукоизоляция.

— Менты здесь, — на её лице отразился испуг.

— Я только что пообщался с одним из них.

— Ты его тоже убил?

— И откуда в такой маленькой девочке столько жестокости? – Олег горько усмехнулся.

— Но тех… Тех, в центре… — голос Анны стал совсем тихим.

— Там у меня не было выбора. Либо мы с тобой. Либо они. Я, знаешь ли, не убиваю без надобности, – Олег отвернулся, чтобы Анна не видела его перекошенного лица.

«Боится, — коротко констатировал он. – Боится, и правильно делает. Потому что я действительно зверски сложная хитрая тварь, выращенная государственной системой для убийства себе подобных». После недолгого молчания Олег повернулся лицом к окну, делая вид, что рассматривает ровно подстриженный газон, чтобы Анна не могла рассмотреть его лица, и произнёс как бы между прочим:

— К слову — у тебя очень неплохой голос…

Если б он обернулся в этот момент, то увидел бы счастливую улыбку на юном девичьем лице.

18
К счастью, отшельничье жилище доктора находилось на окраине дачного района. Его участок был более чем скромен, но далеко не так, как мог бы себе позволить отставной профессор микробиологии. Сюда Колошматов перебрался относительно недавно из полутрущобного района, где жил после отставки. Участок располагался за покосившимся и почерневшим забором. Фруктовый сад, который окружал дом был основательно запущен. Даже при облетевшей листве это было заметно не вооружённым взглядом. Олег сделал контрольный круг над домом профессора и мягко приземлился недалеко от калитки. Профессор ждал его, что немало удивило Олега. Обычно до профессора было не так просто достучаться.

— Ну что у Вас там стряслось? – вместо приветствия проворчал Колошматов.

— Я не совсем один… — Олег кивнул в сторону припаркованной машины, в которой тихо сидела Анна, закутанная с ног до головы в длинный плащ.

— Тогда быстро проходите в дом. Улица не самое подходящее место для общения.

Олег привычно взял Анну на руки и быстро проскользнул в калитку за шагающим к дому профессором. Руки Анны доверчиво обхватили Олега за шею, и он не без удовольствия чувствовал прикосновение маленьких ладошек, сцепившихся в крепкий замок. Приятная тяжесть тела Анны, редкие удары её сердца, и её голова, спокойно лежащая на его плече, странным образом успокаивали его. Профессор быстро пересек сбросивший свою листву сад, и золотой ковер шуршал под его ногами. Олег смотрел на разлетающиеся из под ног профессора разноцветные листья, и ему вдруг стало грустно. Такая тоска редко поселяется в сердце, и от неё и хорошо и больно одновременно. Олег подумал, что вот не всякий может оставаться таким мистически красивым и свободным после своей гибели, как осенние листья. Ему почему-то вспомнилась летняя душная питерская ночь и та женщина, лежавшая посреди картонных коробок, раскинув руки…

Садовая дорожка привела их к оранжерее. Этот контраст между опустевшим садом и буйной зеленью за силовым куполом очень точно отражал внутреннее состояние Олега. Профессор на секунду остановился перед входом:

— Правда, захватывающее зрелище? В эту пору оно как нельзя более впечатляет. Зимой граница слишком заметна и эффект не тот, ну а летом… — не договорив, Колошматов шагнул в оранжерею.

Купол мягко пропустил его внутрь.

«Дорогая штучка», – подумал Олег.

По центру достаточно внушительного помещения среди лиан, пальм и прочей сочно зелёной и экзотически пахнущей растительности бил небольшой фонтанчик, около которого располагалась резная деревянная беседка, увитая всё той же зеленью. Профессор уселся в глубокое плетёное кресло, жестом предложив гостям места напротив.

— Ну что, познакомите меня с юной леди? – весело спросил профессор.
Олег удивлённо поднял брови.

— Молодой человек, я достаточно долго и не бесцельно живу на этом свете, что бы отличить живое от мёртвого, молодое от старого, а девочку от мальчика.

— И больного от здорового, – вместо приветствия ответила ему сама Анна и откинула капюшон, скрывающий её лицо.

— Колошматов, Иван Игоревич, бывший профессор на кафедре микробиологии, – Иван Игоревич учтиво склонил голову.

Олег не без интереса наблюдал за его реакцией. Ни один мускул не дрогнул на его лице при виде Анны.

— Анна, бывшая школьница и бывшая гражданка, – невозмутимо ответила Анна.

— И что же у вас приключилось? Учтите, некру я не лечу и подпольными абортами не занимаюсь.

Прививка, глава 8

Анна, не говоря не слова, закатала штанину на перебинтованной ноге.
— Это огнестрельная рана. Предположительно бластер К45Р3. Имело место повреждение мышечных тканей и кости. К автохирургу доступа не было, поэтому наложена анабиозная двадцатичетырёхчасовая шина. Шина наложена двадцать два часа назад, – быстро проговорил Олег.
Профессор из благодушного старичка резко превратился в делового человека и, удобно усадив Анну, стал осматривать ее ногу. Олег старался не смотреть на рану. Он знал по себе, как отвлекает от дела чьё-то пристальное внимание. Тем более, если это внимание непрофессионала.
Менее чем через минуту профессор, довольно крякнув, повернулся к Олегу:

— Самое смешное, что в визите ко мне не было никакой необходимости, во всяком случае, по этому поводу. Автохирург здесь не нужен, – на лице профессора появилось выражение большого удовлетворения. — Вообще-то, можно попробовать наступить на ногу прямо сейчас. Я более чем уверен, что минут через тридцать никаких затруднений при ходьбе не возникнет. Сначала будет немного неудобно. Кости целы, ткани почти полностью восстановлены. Сейчас имеется небольшая зона грануляции в месте разрыва тканей. Но это не опаснее большой царапины.

Анна удивлённо посмотрела на доктора. А Олег на Аннину рану. Всё было в точности так, как говорил доктор. Под снятой шиной действительно всё было в порядке.

— Смелее, смелее. Я не шутил. Ходить даже полезно. За сутки мышцы затекли, кроме того, изрядно потрудились над восстановлением утраченных клеток, – и доктор слегка подтолкнул Анну, приглашая её пройтись. – В бассейне у фонтана водятся тропические рыбки. А если пройти по тропинке налево, то можно полакомиться манго.

Анна вопросительно посмотрела на Олега. Тот утвердительно кивнул. Тогда девушка неуверенно наступила на ногу, затем сделала пару шагов, сильно прихрамывая и боясь переносить основную тяжесть тела на больную конечность.

— Иван Игоревич, я не верю в чудеса. Но я сам накладывал шину. Так быстро рана не могла зажить без автохирурга. Да и с ним на полную реабилитацию понадобилось бы не менее двух дней. Что произошло?

— Вернее было бы задать вопрос: а что происходит? – профессор снял очки в тонкой золотой оправе, и устало помассировал глаза пальцами. – Дело в том, что медицина никогда серьёзно не занималась людьми, поражёнными синдромом Беркли-Фазанова.

— Но о нём постоянно говорят. Информарии забиты различного рода исследованиями на эту тематику, – возразил Олег.

— Вы никогда не спрашивали меня, почему я ушёл с кафедры. Как и большинство моих коллег, я пытался заниматься клинической практикой с заболевшими пациентами, но всякий раз здоровое желание специалиста понаблюдать предмет исследования (пусть Вас не шокирует столь специфическая терминология) наталкивалось на жёсткое сопротивление со стороны спецслужб. Не исключено, что какие-нибудь военные лаборатории работают в этом направлении под патронажем службы безопасности, но нам, сугубо гражданским специалистам, практически не давали подойти к нашим пациентам. Впрочем, я тогда был более увлечён лабораторными исследованиями и мало обращал внимания на такие пустяки. Вы ведь в курсе, что вирус удается выявить в организме только после проявления клинической картины болезни? Так вот. Я потратил уйму времени на диагностику вируса, определения инкубационного периода заболевания. Можно сказать, угрохал впустую лучшие годы и даже, к стыду своему, защитил на этой галиматье две диссертации. Не там искал, знаете ли, – профессор опустил руки на стол и на минуту замолчал.

— Как всегда, учиться пришлось на своих ошибках. И вот здесь, – профессор широким жестом показал на тропическую растительность вокруг себя, — находясь, по сути дела, на нелегальном положении, призираемый коллегами за сумасбродство и забытый учениками, я смог сделать то, что мне не удавалось долгие годы. Вы знаете, что такое синдром Беркли-Фазанова?

— Вирус, проникающий в организм человека через внутренние жидкости тела и вызывающий в нём необратимые изменения… — Олег процитировал отрывок из определения в медицинской энциклопедии.

— Вы полагаете, это вирус? Даже если отбросить последствия синдрома Беркли-Фазанова, о которых ещё стоит поговорить… Человек, перенёсший синдром, контактно не опасен, как человек переболевший, скажем, корью или ветрянкой не остаётся заразным на всю оставшуюся жизнь. Опасен для заражения, как предполагают, лишь непродолжительный инкубационный период. Возможно, его и можно назвать вирусом, но я бы его окрестил очень тонко продуманной генетической программой по реформации человека. Кусок ДНК аккуратно встраивается в структуру наших клеток и достаточно быстро реформирует их. Вы ведь знаете, что наши гены не многим отличаются от генов той же мыши, а уж наши с вами гены от генов этой милой девушки, которая сейчас наблюдает за рыбками в бассейне, практически неотличимы. За исключением очень небольшой разницы. Если всё на Земле деяние Божье, то этот вирус подарок человечеству.

Лицо Олега недоумённо вытянулось.

— Да, да, да, молодой человек, не удивляйтесь. Находясь на нелегальном положении, я провёл гигантскую исследовательскую работу. Посудите сами. Кто бы отказался от тела имеющего двухсотпроцентный ресурс жизненных сил, способного в десять раз лучше регенерировать – Вы сами в этом только что убедились. Это ещё что, я наблюдал утерянные пальцы, уши и даже один глаз, которые затем полностью восстановились. Если бы у Вас было тело, легко без дополнительных тренировок, длительно выдерживающее пяти-шестикратную перегрузку, способное находится без кислорода до получаса, дышать под водой до трёх часов, выдерживать в течение суток температуру -10С. Прибавьте к этому ночное зрение, повышенную гибкость суставов и поразительно быструю реакцию.
Олег тут же вспомнил описанные Анной прыжки со второго этажа и её бегство от скутера, сначала казавшиеся ему бредом от переохлаждения.

— Ну, чем не подарок человечеству? С такими данными человек, по моим расчётам, может прожить лет двести-триста.

— Если его раньше не убьют вольные охотники НСС, – мрачно прервал профессора Олег. – Не может быть, чтобы правительство не знало об этом. А если оно в курсе, то на что нацелена его политика уничтожения всех поражённых синдромом, если они даже не способны заразить окружающих?

— Элементарно. Верхи призваны наводить стабильность в обществе. Любыми средствами. Общество – это большинство. Ради него всегда жертвовали меньшинством, пусть даже его было сорок девять процентов. Дело в том, молодой человек, что вирус действует далеко не на всех. Я, например, неоднократно пытался ставить эксперименты по заражению. Однако безрезультатно… Я и моя жена…

— Вы пытались заразить собственную жену? — с испугом в голосе перебил его Олег.

— О нет. Только себя. Однако, наш сын с десяти лет такой же, как и ваша новая знакомая. Во многом мои исследования успешны благодаря ему. Именно после того как мой мальчик проснулся с серым лицом, я ушёл с кафедры… — профессор надолго замолчал.

— Ещё один любопытный факт. В своё время один студент-дипломник, помешанный скорее на информационных технологиях, чем на медицине, провёл замечательную работу. Эпидемиологический рост поражения синдромом Беркли-Фазанова он сравнивал с распространением СПИДа в конце ХХ – начале ХХI веков. Путь передачи у них, согласно официальной версии, сходный, поэтому прилежный студиозус думал получить одинаковые результаты, с поправкой на некоторые социально-демографические изменения. Результаты были более чем неожиданны. Если предположить, что скорость распространения и некры и СПИДа одинаковы, то сейчас поражённых синдромом должно было бы быть в десять раз меньше. А если ещё учитывать, что Федеральное правительство ведёт с заболевшими активную карантинную борьбу, то результаты вообще интересны, – оживился через некоторое время профессор. – Вы когда-нибудь читали мемуары госпожи Райдер?

— Нет, вот её сын… – начал Олег.

— Неужели вы знакомы с его статьями по плацентарной биологии? – Колошматов был изрядно удивлён.

— В общих чертах…

— На самом деле им был составлен и прочитан в Сорбонне просто хрестоматийный курс лекций в этой области.

— Кажется, его трудами восхищался доктор Фишбах.

— И Беркли с Фазановым. Да, впрочем, и я, грешный. А Фишбах просто очень долгое время работал под началом профессора Райдера. Но речь сейчас о его матушке, Арине Райдер. Она была сенатором в первом правительстве Федерации, организованного при её активном содействии и закончила свою политическую карьеру в ранге первого заместителя председателя этого правительства. Она прожила долгую и насыщенную жизнь, скончавшись в весьма преклонном возрасте девяноста семи лет. Мемуары Арины Райдер вышли в широкий тираж уже после её смерти – очень уж много в них было всяких политических тайн и тайночек. В своё время скандальная была вещица.

— Лет пятьдесят назад, – с иронией вставил Олег.

— Зря Вы так, любопытнейший труд, разумеется, для историков – как иллюстрация эпохи. Но есть там одно любопытное место. Я, признаться, отыскал в библиотеке редкий экземпляр – полное издание, ещё прижизненное. Люблю всё читать в первоисточниках. Оно вышло очень небольшим тиражом. После издатели не утруждали себя полным переизданием. А эта электронная копия была отредактированной рукописью сенатора Райдер. Изначально я предположил, что старушка тронулась рассудком – дело в том, что закончила она писать мемуары уже ближе к девяноста годам. Если будет время, найдите и прочтите. Мой экземпляр, к несчастью, оказался утерян. Между прочим, — Колошматов резко изменил тему, — где вы отыскали эту милую девушку? – и профессор кивнул в сторону играющей с рыбками Анны. – Если это, конечно, не секрет.

— Нет. Не секрет. В это трудно поверить – на улице. Почти случайно, – Олег рассеянно улыбнулся.

Иван Игоревич внимательно посмотрел на Олега.

— Я Вам верю, Олег. Хотя поверить Вам трудно. Особенно человеку Вашей… кхм … скажем, Вашей специальности. Из этой каши очень трудно выбираться, поверьте мне. Впрочем, о чём я говорю. Я понимаю, в Ваши планы не входит сдавать её властям? Официально её уже считают мёртвой и в то же время – ищут, как никого.

— Ну да, — усмехнулся Олег – родственники, которые рады, что она их покинула.

— Боюсь, что не очень рады. Во всяком случае, искать её будут ещё долго…

— Кому нужна обычная некрушка?

— Обычная? Если честно, я менее всего ожидал увидеть эту девушку именно здесь. Обычная некрушка, безусловно, может быть нужна лишь охотникам из НСС, – Иван Игоревич выдержал небольшую паузу, — если только это не дочка губернатора.

— Дочка губернатора? – Олег закрыл лицо руками. – Чёрт, какой я осёл!
Ему вдруг отчётливо вспомнился предвыборный голографический плакат «Губернатор с семьёй». Конечно, она была тогда младше. Если бы не пепельная кожа… Впрочем, он с самого начала не воспринимал некров как людей, не задумываясь над тем, что они когда-то были нормальными.

— И вот ещё, – с этими словами Иван Игоревич вытащил из кармана куртки карточку и сунул её в прорезь в середине столешницы. – Это мне притащил один давний пациент, не совсем законопослушный гражданин. Кто-то распространил эту информацию в среде преступного мира.
Над столом воспарило голоизображение Анны. Над её головой сиял известный всем и каждому значок общефедерального розыска со странным для такого знака сочетанием «особо секретно». Значки говорили сами за себя. Очень опасна, за задержание и передачу властям обещана тройная награда в сто пятьдесят тысяч кредиток. Почти фантастическая сумма. За работорговца и сутенёра Багра было обещано всего десять, а за международного террориста — антиглобалиста Рабиндраната Оглы пятьсот тысяч. Олег шумно выдохнул. От такого действительно могло захватить дух.

Парень постарался быстро взять себя в руки.

— Я могу, — профессор запнулся, — вернее, я постараюсь помочь Вам.

— Вы не верите, что нам удастся выкрутиться? – спокойно спросил Олег.

— Я могу поверить в чудо, в то, что вам удастся выбраться за пределы Федерации. Но в покое вас оставят вряд ли. Как Вы хотели выбираться?

— Логичнее на частном флаере.

— Хм. Я бы предпочёл подземку. Поэтому надо найти другой путь…