26 мая 2021

5

Походка у неё была летящая. Белая сверкающая ткань изящно подчёркивала литую фигурку. «Совсем ещё девчонка», — подумал Олег. Девушка приостановилась, будто почувствовав его взгляд, и полуобернулась, словно собираясь взглянуть на него через плечо. «Ещё и хорошенькая! С такой-то фигурой – это просто неприлично», – вспомнилось Олегу замечание его тётки, старой девы. Но девушка, видимо, раздумала оборачиваться и, тряхнув вьющимися каштановыми кудрями, полетела дальше. «С такой бы сейчас в койку!», – прокомментировал появление девушки молодой напарник Олега. Странно, Олегу такая мысль в голову почему-то не пришла. «Видимо, старею», — мрачно подумал Олег. «А что ты хотел! Сколько ей лет? Пятнадцать? Во всяком случае, не больше шестнадцати. Эта девочка годится тебе в дочки…». Олег мрачно отвернулся.

Они уже неделю бездарно торчали в этом огромном здании, построенном когда-то прямо на берегу Финского залива специально для парламентских совещаний. Всё здание от фундамента до крыши было напичкано всякими электронными штуками, призванными обеспечивать безопасность. Кроме того, внутри здания кишмя кишели агенты федеральной службы. А ОБОПу выпала скромная обязанность обеспечивать порядок на подступах. Дальше холла их не пускали. Но бесило Олега другое: такое бездарное использование сотрудников его службы было сродни забиванию гвоздей микроскопом. Для безопасности правительственных кругов существовала целая Федеральная служба. С годовым содержанием, на несколько порядков превышающим скромный бюджет городской милиции. И уж конечно, гораздо лучше оснащённая. Олег знал это как никто другой, потому что сам без малого пять лет верой и правдой оттрубил в федеральной службе, в подразделении экономической и стратегической безопасности.

Домой Олег вернулся не поздно. Настроение у него, и без того оставлявшее желать лучшего, было сейчас просто никаким. Он тут же включил свое маленькое хобби: небольшой радиоприёмник – Олег сам собрал его ещё во время учёбы в академии. С появлением всякого рода интерактивных новостей радио практически умерло, однако любители этого старомодного вида отдыха всё ещё оставались. Звуки, заполнившие небольшую комнату, не могли не порадовать Олега. Песня была новая, но голос знакомый. Самое забавное, что имя певицы он не знал. Олег никогда не был силён в музыке, и такие термины, как сопрано, контральто и прочие, были для него пустым звуком. Но его сразу очаровал этот голос. Он был живой. Если бы можно было влюбляться в голос, то Олег был влюблён. Голос был необыкновенно проникновенным. Олег хорошо помнил, как услышал его впервые. Это было где-то около года назад. Он тогда пытался сочинить себе сносный холостяцкий ужин после очередного дежурства. Старенький приёмник фонил, ловя в эфире слабенькие волны любительской радиостанции. Олег совсем уж было хотел переключиться на более устойчивую волну, но тут вдруг среди обычной фоновой музыки раздался поразительный по звучанию голос. О чём она пела? Это было не важно. Смысл вообще почти не имел значения. Но сам голос…

Прививка, глава 3

Песню кто уразумеет,

Кто поймёт её слова,

Но от звуков сердце млеет,

И кружится голова.

Кажется, так сказал один из старинных поэтов.

Олег от неожиданности выронил тарелку из рук и даже не подумал обратить на это внимание. Еда была в тот раз испорчена.

Потом он еще несколько раз слышал этот бесподобный голос. Казалось, его вибрация обволакивала и уносила Олега куда-то далеко в заоблачные выси, проникая глубоко в душу – это было и сладко и почти невыносимо одновременно. Правда, голос звучал не так часто, как этого хотелось.

Но сейчас даже этот чарующий голос не смог оторвать Олега от мрачных мыслей.

6

Анна, как всегда, проснулась рано. Сегодня её ожидал очень разнообразный день. Сначала школа, потом очередная запись на студии. А ещё надо было убедить отца не приставлять к ней своих жутких охранников. Её маленькое хобби было большой тайной для семьи и наполняло жизнь смыслом. Отец бы явно не одобрил её увлечений.

А теперь в душ. Она обожала воду. И именно воду, упругими струями нежно бьющую по коже. Можно было, конечно, прыгнуть в бассейн, но это не то. Утром нужен душ. Контрастный. Обжигающий холодом и согревающий теплом. Анна, ещё плохо соображая, что происходит вокруг, прикрикнула на свой информарий, и он, напомнив ей её же приказ «Несмотря на возражения будить во что бы то ни стало», старательно принялся завывать вновь. Нужно было подниматься. Вставала она быстро и почти легко. Это не означало, что ей не нравилось понежиться в постели, но она привыкла всё делать сразу и до конца. Анна решительно откинула лёгкое покрывало и почти бегом проскочила в ванную. Через шесть-семь минут придёт горничная Валя и будет её будить. Она, в отличие от Анны, была соней. Тётя Катя, которая была управительницей в их семействе и часто ворчала на Валю, говорила, что та неумеха и неряха, а это для девушки отнюдь не добродетель. И её бы воля – ноги этой дурищи не было бы в таком приличном доме. А Анне Валя нравилась своей непосредственностью. Она была простая и добросовестная. Папе она тоже нравилась. «Валя у нас, Катенька, представитель электората. А это немаловажно», — не раз говорил он свояченице.

Ну, вот и душ. Скинув ночную рубашку и ступив под душ, Анна сначала взвизгнула от холода, но затем программа быстро перешла на тёплую воду, и Анна попробовала взять первые ноты. Аккомпанемент душа был как нельзя более кстати. Струи бережно приняли ее тело в объятия. Шум воды не мешал. Наоборот, ограживал от внешнего мира. Музыка звучала у неё в голове. Как нежные колокольчики, звуки мелодии прорывались сквозь шелест струй. Единственное место, где она могла позволить себе петь, не считая студии, – это душ. И возможно, именно поэтому, она обожала по утрам залезать под шумящие струи воды. Это чарующее чувство свободно льющихся из неё звуков всегда наполняло Анну уверенностью и энергией на целый день.

Вдруг вода резко прекратила течь, сработал таймер, и Анна с огорчением поняла, что её маленькое утреннее счастье завершено. Теперь предстоит завтрак в обществе отца и тёти. Мама любила поспать и редко завтракала так рано. А затем нудные занятия в школе высшей ступени.

Это так гордо говорится – школа высшей ступени; когда учишься в младшей с шести до десяти лет, то, перейдя на среднюю ступень, страшно гордишься тем, что уже не принадлежишь к этим малявкам. Затем почти тоже самое повторяется и со школой высшей ступени. Почти для всех, кроме Анны. Ей эти штучки стали неинтересны еще два года назад, когда она, случайно попав на прослушивание, стала петь в группе. Один полузнакомый парень, сидя в кафешке напротив школы, услышал, как она напевает какую-то простенькую мелодию, и предложил попробовать спеть что-нибудь всерьёз на настоящей студии. Студия оказалась очень старенькой и работала на радиостанции, которые оставались уделом очень редких любителей, не погружавшихся целиком в свои информарии. С тех пор Анна с удовольствием пела. Ребята, игравшие в группе, были старше её как минимум лет на пять и все были студентами Денег у ребят не было ни гроша, и работали они почти на голом энтузиазме. Они сначала не поверили, что ей четырнадцать лет. Так что, хотя в школе высшей ступени она училась второй год, никакой сверхгордости у неё по этому поводу не возникало. Она уже знала, что её ждёт – школа, потом юридический факультет. И почему у неё нет брата? Тогда вся ответственность за лицо семьи легла бы на него, а Анна спокойно занималась бы своим любимым делом. Но нет, – в мире не бывает справедливости. Вот вчера в этом дурацком интервью журналист назвал её самой завидной невестой их Полиса. Наверное, ей завидуют. А чего завидовать, если разобраться?

Анна завернулась в махровый халат, расшитый смешными синими слониками и по привычке кинула взгляд на зеркало в золочёной рамке, но толку было мало. После контрастного душа вся его поверхность покрылась испариной. «Физическое явление, всё ещё не подвластное нашей науке», — про себя повторила Анна слова учителя, который читал им какой-то занудный предмет.

Через пару минут она вышла из душа, по дороге наспех вытирая волосы пушистым полотенцем. В комнате уже копошилась Валя. Анна узнала горничную по незатейливым мотивчикам, которые та постоянно напевала себе под нос. В своё время, на полушутливое заявление Анны о желании пойти в певицы отец заметил, что две певички в доме – это слишком, подразумевая, естественно, тугую на ухо Валентину.

Анна легким движением рук скинула с головы полотенце. Вообще, в это утро, несмотря на беспокойный сон, всё было легко. Легко вставалось, легко и как-то по-особенному воздушно пелось в душе. И сейчас она легко встряхнула волосами и обернулась к Вале. На явление лица хозяйки Валя отреагировала крайне неожиданно. Поднос с утренним соком и булочками, которые она неизменно таскала в Аннину комнату, несмотря на то, что Анна вставала всегда раньше, выскользнул у неё из рук. Вернее, даже просто рухнул. У Вали руки сначала опустились, а затем она быстро закрыла ими лицо и так надрывно завизжала, что у Анны заложило уши. Валя резко развернулась и, развив небывалую прыть для своей не особенно стройной фигуры, бросилась прочь из комнаты. Анну всё это и позабавило и озадачило одновременно. Она нагнулась, чтобы рассмотреть возможную неполадку в одежде, которая могла бы так испугать домработницу. Вроде ничего. И тут девушка увидела цвет кожи собственных рук. Тёмный, серебристо-пепельный. «Почему я не кричу, как Валя», – отрешенно подумала она и провалилась в темноту.

Анна пришла в себя довольно быстро. Это был банальный обморок. Она лежала, ещё не открыв глаза, но уже осознавая, что скоро поднимется с пола. Рано или поздно ей придётся это сделать. А не хотелось. Хотелось умереть. Или проснуться в другом месте, чтобы всё это оказалось сном. Дурным сном. Она отчётливо, хотя и сквозь вязкий туман, услышала голос матери:

— Господи, что же будет!

Ей отвечал отец.

— Это надо сделать быстрее. И не переживай, в Некрозории тоже живут люди…

— Господи, что же теперь будет? Ей будет там хорошо?

— Во всяком случае, она будет жива. Ты же не собираешься дожидаться момента, когда сюда нагрянут люди из НСС. Ты знаешь, что полагается за укрывательство заболевших. Мне надо позаботься о ней, когда она придёт в себя.

Голоса родителей умолкли, и Анна услышала удаляющиеся шаги матери. Потом раздался голос Петра Ровнова, секретаря и советника отца:

— Что мы будем делать? – почти спокойно спросил Пётр.

— Я уже вызвал службу, – спокойно ответил отец.

— Вы представляете себе, что начнётся, если Ваша дочь попадёт в Некрозорий … Журналисты не оставят и камня на камне от Вашей репутации…

— А что ты предлагаешь… — обычно спокойный голос отца и на этот раз остался таким же бесстрастным.

— Дочь Вы уже потеряли, с этим стоит смириться…. – Пётр замолчал, видимо, ожидая реакцию на свою реплику. Но отец обладал железной выдержкой и вынудил Петра продолжать самостоятельно – Скажем, автомобильная катастрофа. Скорбящий отец. Траур в семействе. Это сближает с народом. Это вызывает сочувствие… — Пётр всегда удивительно быстро, несмотря на свою молодость, врубался в любую ситуацию. За это его и держал отец.

— Ладно. Детали продумай сам. Но она не должна попасть в Некрозорий. И никаких журналистов. Ни единой живой души… — голос отца так и не дрогнул. «Вот это выдержка», – в очередной раз с гордостью подумала Анна.

И тут до неё начал доходить смысл сказанного. Анна похолодела. Она действительно почувствовала, как холодеют кончики пальцев, а к горлу подкатывается гадкий липкий комок. Как рушится мир, который был так привычен и устойчив всю её жизнь.

Её оставили лежать на полу, полагая, что ей некуда деваться. Она медленно поднялась с пола и на отяжелевших, слабо гнущихся ногах побрела в ванну.

Она сидела на краю необъятной чаши, и ей хотелось исчезнуть. Наверное, отец прав – её жизнь кончена. Она – чудовище. На секунду она вспомнила своё отношение к этим жутким тварям. Гуманное правительство вместо того, чтобы безжалостно уничтожать их, как того желает большая часть общества, не считая мягкотелых психопатов, якобы гуманистов, даёт возможность влачить им своё мерзкое существование в специально отведённых местах. Те же, кто не пожелал воспользоваться добротой демократичного и гуманного к таким выродкам правительства, и отказался в течение тридцати шести часов покинуть город – пусть пеняют на себя! Местные власти и так слишком добры по отношению к этим чудовищам — во многих полисах им не дают и двенадцати часов. Эти твари не заслуживают сострадания. Твари, одной из которых стала она.

Надо немедленно уходить из дому. Она резко рванула дверь на себя и прошла по коридору к двери в кабинет отца. Реальность есть реальность. В кабинете Анна открыла потайной сейф, где хранились мамины фамильные безделушки, безличные кредитки и какие-то документы. Её сейчас волновали, безусловно, кредитки. Этот сейф с его очень сложным электронным ключом ей удалось в своё время открыть практически без труда. На спор. Её школьный приятель, чокнутый компьютерный вундеркинд, из-за личной к ней симпатии научил Анну парочке фокусов. В ту пору его ещё волновали не только компьютерные примочки. Впрочем, Денис, Дэн, как они его называли, так и не доучился до высшей ступени школы. Однажды он просто не пришёл на занятия – официально этот эпизод не был прокомментирован, но сплетни, быстро расползавшиеся по школе, утверждали, что Дэн превратился в некрушника. «Спасибо, Дениска! – подумала Анна, всё это время пытавшаяся забыть своего школьного приятеля — Если нечего будет делать – подамся в электронные взломщики. С папиным сейфом у меня получилось часа за три. Теперь подобный я вскрою за минут тридцать – а на этот повторно ушло каких-то десять!». Ровненькая пачка кредиток в углу и ещё какие-то карты россыпью. Анна почти не глядя сунула в карман несколько штук. Проверять их сейчас не было времени. На секунду в голове мелькнула мысль, что она поступает дурно – нельзя брать без разрешения чужие вещи, но Анна вспомнила слова отца об автомобильной катастрофе, и сомнения её улетучились. Она просто берёт взаймы, чтобы выжить, в отличие от отца, который хочет избавиться от неё.

В тот момент она даже не подумала переодеться во что-то более соответствующее моменту, чем банный халат. Приблизившись к лестнице, ведущей в холл на первом этаже, Анна боковым зрением уловила какое-то движение. Пётр. Он пытался перерезать ей путь к выходу. Но двигался он как-то неуклюже, слишком медленно. Однако Анна быстро оценила обстановку и поняла, что, при всей медлительности Петра, она не успеет к лестнице первой. Тогда она резко развернулась и побежала назад к ванной. Почему к ванной, она потом не смогла себе объяснить. Логичнее было бы закрыть дверь в собственную комнату, там были и вещи, и скромные сбережения. Впрочем, её счёт всё равно заблокируют. Но главное – там было выходящее на улицу окно. Анна снова села на край ванны. Ей вспомнилось, что не прошло еще и суток с того момента, как Пётр безуспешно попытался с ней флиртовать. Минут через десять за дверью послышались голоса.

— Где она?

— Закрылась в ванной.

— Ну, никуда не денется….

«Никуда не денется», — эхом обречённо про себя повторила Анна.

Глава 4